Стакан

ПЕЙЗАЖ С ОТДАЛЕННОЙ ГРОЗОЙ

...Скачет крейсер по волнам, боцман драит пушку,
навести ее на цель – пара пустяков.
А на койке серафим плачет – лоб в подушку:
Как мне, Господи, унять этих дураков!?
И на что теперь гожусь, и куда теперь я?
Не рубился ль я с врагом – да ничья взяла!
Вот и с правого крыла облетели перья,
а вместо левого крыла – кости да зола.
...В небе реет самолет, весело пилоту,
смело правит сквозь туман, не дрожит рука.
А однокрылый серафим не готов к полету,
спишут, Господи, его, спишут дурака!
Скажет Главный: “Зашибись! Где тебя носило?
Не вулкан ли унимал, бесполезный мой?!
Ты ж не дьявольская слизь – ангельская сила!
Аще крылья не сносил – так ступай домой”.

...На перроне дождь стоит, тычется в бутылки,
отправляется вагон в девять двадцать три,
серафим берет билет – станция Вербилки –
и садится у окна плакать изнутри.
Пиво в банках, сельдь в вине, булочки в сезаме:
запотевшее лицо местного ларька...
И на грешный этот мир, залитый слезами,
улыбается легко сердце дурака.
Отправляется вагон, закрываем двери,
а с бутылкой в рукаве мы везде в раю.
– Ой ли так ли, ангел мой, сладок этот шерри?
– Сладок шерри, ангел мой, сладок, мать твою!


СПБ-МСК

Проводники, у них фуражки,
у них приличные манеры,
у них билетные кармашки,
флажки и кондиционеры.
У них в шкафу дрожат стаканы,
дрожат постельные простынки,
дрожат лежальные диваны
с железным номером на спинке,
гремят составы подвижные
и паровозы пристяжные,
дрожат вагонные галеты
и электронные билеты.
Проводники, они такие:
они гоняют по России
в гремучем поезде колесном
суставчатом и многоосном.
Проводники. Их путь недолог:
от Питера и до столицы
и пассажиров с верхних полок
они скликают, как орлицы.